– Нужно спасать наших людей, – сказал Аззи,избегая глядеть поэту в глаза. – Во что бы то ни стало их надо увезти изВенеции. Не нужно быть пророком, чтобы понять простую истину: город обречен нагибель. Ему не выстоять против нашествия монголов и этого ужасного потопа. Издостоверных источников мне стало известно, что грядет смена событийной ветвипространственно-временного континуума, на которой находится эта часть истории…

– Как вы сказали? Смена ветви какого-то континуума?Объясните, пожалуйста, что все это значит.

– Это значит вот что. Представьте себе единую нитьистории целого города, которую прядет какая-нибудь дряхлая Парка или другоемифическое существо. Дальнейшие события – это тот материал, из которого последолжна получиться нить. Парка скручивает их вместе и долго вертит в пальцах.Ход нынешних событий грозит Венеции неминуемой гибелью. Этого Ананке допуститьне может. Значит, Парке придется расщепить единую нить истории на две как раз втом месте, где в естественный ход событий вплелась наша легенда о золотыхподсвечниках. Та новая нить, где не будет никаких подсвечников, станетосновной, а побочная, то есть та, где мы сейчас находимся, будет вырезана иотправлена в Лимб.

– Ваш рассказ понятен, но в нем слишком многоабстракций, – сказал Аретино. – Что конкретно это будет означать дляжителей города? Что с ними произойдет?

– Что ж, если вам непременно хочется это узнать, яудовлетворю ваше любопытство. Та Венеция, которая будет отправлена в Лимб,просуществует всего лишь неделю – с того момента, когда я попросил вас написатьпьесу, и до сегодняшней полуночи, когда войска монголов войдут в город иморские воды, наконец, одолеют последнюю дамбу, еще сдерживающую их напор.Город погибнет. Но на этом все отнюдь не кончится. Время замкнется в кольцо, иэта трагическая неделя будет повторяться снова и снова. Жители Венеции раз заразом будут переживать свои последние дни – и умирать.

– А если мы спасем наших актеров?

– У них есть шанс остаться в живых. Если до сегодняшнейполуночи нам удастся вывезти их из Венеции, то все будет продолжаться так,словно меня и не было. Их вернут в прошлое, как раз за несколько секунд до тогомомента, когда мы с ними встретились.

– Но они хотя бы будут помнить о том, что с ними здесьпроисходило?

– Нет, Аретино. Помнить об этом будете только вы. Яхочу, чтобы вы все-таки написали свою пьесу.

– Понятно, – кивнул Аретино. – Откровенноговоря, я не ожидал такого поворота событий. Не думаю, чтобы нашим актерам этопонравилось.

– И, однако, им придется подчиниться, нравится им этоили нет. Иначе пусть пеняют на себя.

– Что ж, придется мне им растолковать, что к чему.

– Уж вы постарайтесь, любезный Пьетро. Не теряйтевремени, идите к ним. Мы с вами встретимся в церкви.

– Вы покидаете нас?

– Есть у меня одна идея, – ответил Аззи. –Если мой план удастся, пьесу о Семи Золотых Подсвечниках еще можно будетспасти.

Совершив переход в систему Птолемея, Аззи увидел над своейголовой хрустальный купол небесного свода и хрустальные сферы, на которыхдержались золотые звезды, каждая на своей орбите. Аззи попадал сюда уже не впервый раз, и его всегда удивлял образцовый порядок, царивший в этойсистеме, – порядок, которому неукоснительно подчинялось все живое инеживое.

Аззи мчался со скоростью Демона до тех пор, пока вдалеке непоказались Гостевые Врата Рая. Для него это был единственный путь на Небеса.Всякого, кто осмелился бы пройти через служебный вход, ждало суровое наказание.

Гостевые Врата, строгие решетчатые бронзовые ворота сорокалоктей в высоту, висели на двух мраморных столбах. К ним вела дорожка из белыхпушистых облаков, ступать по которым было мягче, чем по самому роскошномуперсидскому ковру. В чистом воздухе далеко были слышны ангельские голоса,распевающие «аллилуйя». У входа стоял массивный стол красного дерева, закоторым сидел благообразный лысый старичок с длинной седой бородой. К его белойатласной хламиде была приколота современного вида карточка в пластиковойобложке: «Святой Захария. Господь да пребудет с Вами!». Этого старичка Аззи незнал, хотя был знаком почти со всеми обитателями Рая. Впрочем, на вахту уГостевых Врат обычно назначают кого-нибудь из малозначительных святых.

– Чем могу быть вам полезен? – осведомилсяЗахария, увидев демона.

– Мне нужно поговорить с Архангелом Михаилом.

– Он оставлял какие-нибудь письменные распоряжениянасчет вас?

– Боюсь, что нет. Я ведь не договаривался с ним овстрече заранее.

– В таком случае, любезнейший, боюсь, что…

– Послушайте, – досадливо поморщился Аззи, –я пришел по очень важному делу, которое не терпит отлагательств. Доложите жеМихаилу, что я прошу меня принять. Даю вам слово демона, он только похвалит васза расторопность.

Что-то ворча себе под нос, Захария поднялся из-за стола инаправился к мраморному столбу Врат, где висела златая переговорная труба.Произнеся в трубу несколько слов, он приставил к ней ухо и стал ждать ответа,весьма скептически поглядывая на демона. Наконец из трубы послышался чей-тоначальственный голос, который произнес несколько коротких слов.

– Разрешите заметить, сэр… – забормотал святой. –Это нарушение правил… Да… Да… Слушаюсь!

И, повернувшись к демону, сказал:

– Вас велено пропустить.

Открыв маленькую служебную дверь, поставленную рядом спарадными Гостевыми Вратами, Захария пропустил Аззи на территорию Рая.

Аззи зашагал по песчаным дорожкам мимо зеленых лужаек, накоторых стояли опрятные беленькие домики. Вскоре он добрался доадминистративного здания в западной части Рая. Сам Михаил встречал его наступеньках. Он провел демона внутрь и налил ему бокал превосходного вина – вРаю знают толк в винах, хотя за стаканом доброго виски вам пришлось бы идти ковсем чертям.

Аззи сразу же перешел к делу.

– Я хочу заключить с тобой договор, – сказал онМихаилу.

– Договор? О чем? И на каких же условиях?

– Тебе, безусловно, известно, что Ананке запретилапостановку моей Безнравственной Пьесы?

Михаил усмехнулся:

– Ах, так, значит, она все-таки запретила твою пьесу!Что ж, отлично!

– Так, значит, тебя это радует? – Аззи говорилровным, безжизненным голосом.